Упрощенная HTML-версия
«Давай!» Я все понял, и меня это сильно обидело. В какой-
то момент даже что-то рухнуло внутри, но я собрался и
стал говорить о том, что люди созданы для чистоты. Такое
случается редко, чтобы вот так—разрывая себя—любить.
Позже, когда я узнал причину ее слов, я понял, что она
просто хотела уберечь меня от себя. Пытаясь исправить
положение, Даша произнесла: «Вы мне тоже нравитесь, но
и я человек. Знаешь, может быть, я больше твоего мучаюсь.
Если хотите, я приду к вам, и не надо ничего объяснять и
извиняться. Я просто останусь с вами на ночь». Я понял,
что она вся не своя: мучается, и ее душа трепещет передо
мной. Ее слова путались. Произнося резкие фразы, она об-
ращалась ко мне на «ты», а объясняла остальное на «вы».
Это еще раз подтверждало ее волнение, но одновременно с
этим я понял, что эта девушка умеет быть вежливой и знает,
как себя вести. Возможно, Даша когда-то жила в городе и
этим отличалась от деревенских. Мужики и бабы в деревне
не говорили на «вы» даже с начальством. Для них это было
дико. А она путалась. Значит, знала и умела. Это говорило
о том, что она не совсем деревенская и, возможно, мечтает
вернуться в город. Мне показалось, что я увидел корысть.
Но ее голос переливался, радуя меня. Я тут же забыл обо
всем плохом, прощал ей все дерзкие слова. Даже не слы-
шал, о чем она говорила, потому что любовался тем, как
шевелятся ее губы и при произношении гласных чуть-чуть
задирается нос. Ее волосы красиво развевались на ветру, а
шея так элегантно вытягивалась, что я чувствовал прилив
крови. Услышав последние реплики, я не смог промолчать
и разошелся: стал объяснять ей, что есть еще на этой зем-
ле нормальные мужчины, не нужно смотреть на нас как на
самцов. Даже немного накричал: сказал, что она не права
и если я ей тоже нравлюсь, то не нужно наши чувства пач-
кать такими словами.
Женщина—это не просто загадка, это тайна. В каждый
момент она разная, и понять, что будет через секунду или
через слово, невозможно. Одна злится, другая влюбляет-
ся, а есть еще такие—их реакция не поддается объясне-
нию. Кажется, она, услышав мою нотацию, должна была
как-то осознать неправильность своих слов, почувство-
вать в себе желание исправиться. Но Даша решила стать
еще хуже. Она открыто заговорила о том, что в ее жизни не
было такого, как я, мужчины. Она мечтала об этом. Никто
ей честно не признался в любви, все врали, и она видела
это. А сейчас, услышав искренность моих слов, она реши-
ла, что не может просто стоять рядом со мной. Ей нужен
был я—весь, от макушки до пяток. Ее страсть вырвалась
и тут же рухнула в пыльную дорогу. Возможно, она вдруг
поняла, что повела себя со мной неправильно. Обида, что
она опять все разрушила, испугала ее. Дарья прислонилась
к моему плечу и заревела, как маленькая школьница. И эти
слезы, и этот плач были настолько откровенными, что я по-
чувствовал их исток—душу, которая стонала. Но потом все
переросло в новый нервный срыв. Даша зачем-то потащи-
ла меня в лозу и под ней на сухих, грязных от дорожной
пыли прошлогодних листьях стала срывать свой сарафан.
Он, как назло, не поддавался. Раньше наши фабрики шили
плохо, но крепко. Даша остановилась, вытерла слезы. Глу-
боко вздохнула, посмотрела на меня огромными, полными
страсти глазами и стала спокойно, глубоко дыша, рассте-
гивать тугие пуговицы. Я, как дурачок, прыгал вокруг и
кричал: остановись, не надо, ну давай потом, как люди, по-
нормальному. Пытался удержать на ней сарафан, а полу-
чалось, что я с каждой секундой сближался. Зачем-то стал
застегивать пуговицы, а она срывала мои руки и нервно по-
вторяла: «Подожди, постой».
Сарафан улетел и повис на ветвях кустарника. Я бро-
сил сумку и, закрыв глаза, обнял ее. Старался не смотреть
в глаза, боялся обидеть. Девушка вытерла остатки слез, по-
смотрела на меня и спросила: «Ну, что стоишь?» Я почув-
ствовал, как дрожит ее тело, и сдался.
Нет, я не стал нападать, как тигр. Нежно, стараясь удер-
жать накопившуюся лавину страсти, стал целовать ее, пы-
таясь оставаться порядочным. Как сладки были эти поце-
луи! Как горячи объятия! Нам было плевать, что все это
происходит в грязных сухих листьях. Они шуршали, а мы,
слившись, улетели куда-то прочь от всего, что нам мешало.