Упрощенная HTML-версия
Проснулся в тот день поздно. Весь сон отчетливо оста-
вался в памяти. Я решил, что со временем разберусь в этом
предсказании или предупреждении. К моему удивлению,
в этот день я не чувствовал особой тяжести, лишь моя тетка
как-то изменилась. Ее добродушность исчезла, и она ста-
ралась не отвечать на мои вопросы. А я их задавал много:
хотел узнать, что она думает о Даше и о наших отношени-
ях. Но тетка как-то странно отнекивалась и говорила, что
жизнь покажет и все расставит на свои места. Неудержи-
мое желание свести нас вместе исчезло, она быстро охладе-
ла к нашему союзу. Я изо всех сил старался выведать у нее,
что же случилось на самом деле, а она все время меняла
тему разговора и уходила от моих вопросов. По ее поведе-
нию было ясно, что узнала она о чем-то плохом и слиш-
ком сильно переживала об этом. Это плохое явно касалось
меня и Даши. Если раньше она, не отступая, бегала за нами,
то сейчас тетя Шура делала вид, что не замечает ни меня,
ни мою будущую жену. Эта тайна висела у нее на кончике
языка, как об этом выражались в деревне, и я понимал, что
тетя Шура сама болеет тем, что не может рассказать ее. Но,
по всей видимости, кто-то наложил большой запрет на ее
разглашение, и она боролась с собой как могла.
Тайна
Мы продолжали жить на чердаке. Мне очень хотелось
быть рядом с ней, я рвался к ее нежности, но, вспоминая,
какие она получила от Семена травмы, останавливал себя.
На следующий день я встал позже всех и почти в обед сел
завтракать. Даша улыбалась, а тетка молчала. Я понял: для
того, чтобы узнать хоть какую-то информацию о происхо-
дящем, мне надо было оставить их одних, а самому тайком
подслушать. Стыдно, конечно, но эта неизвестность окута-
ла весь дом. Она держала меня в напряжении, и я должен
был хоть как-то разрядить ее—узнать, чего стоит ожидать.
Решил для себя: если узнаю о чем-либо плохом—постара-
юсь все простить, чтобы наши отношения стали, как и пре-
жде, добрыми и спокойными. После завтрака так и сделал.
Залез на чердак, поднял несколько старых досок с пола,
чтобы улучшить слышимость. Но тетка, старый развед-
чик, тут же оборвала Дашу. Она начала говорить обо мне.
«Молчи, на чердаке все слышно»,—резко произнесла тетя
Шура. Тогда я решил для видимости уйти в магазин, а сам,
оббежав дом, вернулся через огород. Разговора я их не по-
нял, но несколько слов все же уловил.
— И ты думаешь, он сможет?—спрашивала Дашу тетка.
— Не знаю,—отвечала та.
— Эх, если бы ты раньше мне все рассказала, я бы не
отдала тебе своего племянника. Все бы сделала, но не по-
зволила вам сойтись!
— А что вы так переживаете? Я на второй день после
того, как его увидела, знала, что все это произойдет. Вы, ко-
нечно, тетя Шура, можете быть против, но лучше, если вы
постараетесь помочь нам.
— Как? Сама, что ли, за него все сделаю?
— Нет. Вы просто поддержите его. Будьте, как прежде,
доброй. Ему легче станет.
— А я с ним и не ругалась. Чего мне стараться, а то, что
не улыбаюсь вам,—так потому что боюсь сглазить, сама же
меня учила, что сейчас между вами все еще так-сяк—ша-
тается.
— Нет. Уже не шатается. Все крепко, и я верю, что Ва-
дим сильный и сможет выстоять. А еще я верю, что он спа-
сет меня и вырвет из этого плена.
После этого тетка выглянула в окно, и разговор обо-
рвался. Они договорились жить и все делать как прежде, но
меня очень заинтриговала возникшая тайна. О каком плене
говорила Даша? Откуда я ее должен был вырвать, и в чем
именно мне предстояло выстоять? Вопросов накопилось
много. Я не мог найти ответ ни на один из них. Это мучи-
ло, тяготило меня, но я старался не показывать вида. Все
было хорошо, спокойно. Даша громко и красиво смеялась, и
даже моя тетка со временем отошла от своей тайной злости.
Синяки и ушибы действительно быстро сошли, и мы стали
наслаждаться друг другом, нашими чувствами и, как два го-