Упрощенная HTML-версия
149
селке гуляли танкисты, летчики и бойцы пехотного полка.
Местныежители сначала всех встречали, но уже через три
дня старались без надобности не выходить на улицу. Гри
горий продолжал жить в штабе. Монотонные дни стали из
матывать, и он, чтобы не скучать и не отвлекать комбата,
стал уходить вдомк разведчикам. Вэтомнебольшомзеле
ном домике кроме них находилось еще два взвода. Вокруг
печи сделали лежанки, именно на них в занятых домах
протекалажизнь батальона. От построения до построения
ничего не происходило. После двухдневного запоя пьяных
на улице никто не видел. Через неделю некоторые стали
выпивать, но в меру, и делали это так, чтобы офицеры их
не поймали.
Сменив обстановку, Григорий услышал совсем другие
разговоры. Порой речь заходила и о Верховном Главноко
мандующем—солдатыверили вСталина, ложились спать
и просыпались с этим именем. Его подвиг действительно
был виден всем. ОтстоятьМоскву и теперь гнать немца, да
так, что весь мир трясся. Возможно, Сталин был каким то
источником силы для бойцов. То, что он грузин, даже не
обсуждалось. Всех, кого хватали и арестовывали, считали
врагами, и у солдат были конкретные доводыверить в это.
— Вот я,—говорил рядовой Комов.—Я спокойно живу.
Я не учился в академиях, четыре класса образования, я не
знаю всех хитростей. Но если я ничего не сделал, ни о ком
плохо не говорил, верил в Победу, так я до сих пор воюю.
Никто меня не вызывал и не допрашивал. А если сидит ка
кой нибудь умник и рассуждает, почему мыв сорок первом
отступали и что «враги народа» вовсе не враги, кто он та
кой? Пришел бы в партийную организацию и доказал, что
он прав. Так нет, сам боится прийти, высказаться, только
языком«наушко»болтатьмастер.
Многие в батальоне вообще считали, что за любое пре
ступление можно заплатить и исправиться. Они видели
солдат из штрафбата и лагерей. Эти люди взяли оружие
и доказали любовь к Родине. Даже для них Сталин был не
просто идеалом—он был олицетворением стойкости иму
жества, человеческой силы и, главное, веры в свой народ.