Упрощенная HTML-версия
148
Киселев вскрыл подвал и, взяв несколько бутылок
вина, вернулся в комнату к Григорию. Всю ночь они пили
благородные вина, несколько раз думали: а не разбавить ли
его «по нашему»—спиртом, но комбат решил утром наве
стипорядок вбатальоне, исильнонапиватьсянехотел. Он
быстро успокоился после того, как взял гитару в руки. До
рассвета пел романсы и неизвестные песни.Гриша пытался
уговорить его спеть «Про камушки», но он ответил, что для
такойпеснинужносоответствующеесостояние.
Утроммрачный старшина построил батальон. Все жда
ли, что Киселев начнет орать, угрожать, а он—молча—по
смотрел в лица тех, с кем ему предстояло идти на город
крепость, и, ничегонесказав, ушел.
Этот поступок был психологически сильнее, чем любая
ругань и угрозы. Поджигателям наваляли «за борзость»
по своему те, кто уважал этого человека и знал, на что он
способен.
Черезнеделювштабеобо всемузнали: иомнимыхкара
улах, иопьяныхиотпущенныхиз подарестаподжигателях,
ио том, как батальондвадняпоголовнобылпьян. Киселева
и замполитанеделюкаждыйденьвызывалик комдиву.Вре
зультатеприслали нового замполита, старшеголейтенанта
Суворова. Крепкого, сорока пяти лет мужчину, с квадрат
нымподбородкомичерными,всевремязлыми, глазами.
Единственными, кто оставался ни при чем, оказался
взвод радисток. Титова в первый же день гуляний попро
сила поставить двух часовых, чтобы пьяные кавалеры не
ломились к ним. Часовые тоже набрались, но обязанности
свои выполнили: матерились на всех желающих. Ротный
Ванязнал, когоставить—бывалыхветеранов.Онидвадня
разгонялисопливую,влюбленнуюмолодежь.Авэтовремя
девчонки гуляли: закрылись и, слушая патефон, пили ис
ключительно белое вино.
Записку в эти дни Таня так и не прислала. Григорий ча
сто вспоминал о ней и даже хотел сходить к Титовой, но
передумал.
Через пару дней поселок превратился вшумный базар.
Разныечастиподходили,накапливаясилыдляудара.Впо