Упрощенная HTML-версия
— И что с ним было?
— Не знаю, что-то с позвоночником или с ногами. В об-
щем, он полгода с койки не вставал.
Я поблагодарил девушку, вернувшегося с банкой варе-
нья мужа и уже почти ушел, но вдруг решил спросить:
— А участковый не болел?
— Нет, участковый мужик здоровый,—ответила Мари-
на. Я открыл дверь и, попрощавшись, вышел на крыльцо.
Меня встал проводить Сергей, он вышел за мной и стал
предлагать принесенную банку варенья. Говорил, что го-
родские, типа меня, больше всего это варенье любят. Оно
особое и первой земляники. Я взял банку, попрощался, до-
шел до калитки, но тут Сергей окликнул меня:
— Участковый-то не болел, но его трое детей...—он за-
молчал.
Я вернулся и переспросил парня:
— Что трое детей? Их лечила Даша?
— Конечно, лечила,—раздался из дома голос Мари-
ны.—Особенно девчонку. Та прошлым летом дважды воспа-
лением легких болела, в городе лежала, а как к Даше ее отец
отвел, все—перестала. Даже зимой ни разу не обращалась.
Я еще раз поблагодарил и Марину, и Сергея и с банкой
земляничного варенья ушел домой.
Все сходилось, и ее случайный крик, и еда, зачем-то
принесенная доктором в больницу, и исцеление доктора,
и лечение дочки участкового. Получалось, если Даша по-
просила бы их прикрыть ее, они бы все это сделали без со-
мнения. Да и любой бы в этой деревне выполнил все, о чем
бы она попросила. Возможно, и моя тетка что-то знает, но
молчит, как партизан.
Что-то стало проясняться, но главного я не мог понять.
Зачем Даша все это придумала и сделала? Для чего она
скрылась от меня таким образом? Обрубила все связи. Все,
что ли, ее любовь кончилась—умерла? Эта новая тайна
стала главной для меня. Я начал вести свое расследование.
Встретил участкового, съездил в городское отделение ми-
лиции, где должен был сидеть Семен, и еще больше убе-
дился, что передо мной разыграли представление.
Участковый всегда волновался, путался в рассказах,
врач из деревенской больницы все время путал, с какой сто-
роны был пробит череп, а в городском отделе внутренних
дел о Семене ничего не знали и не слышали. Я припугнул
участкового, сказал, что напишу заявление в прокуратуру
по факту непонятного убийства. Как гражданский муж я
имел право что-то знать. Участковый злился, нервничал,
но однажды он просто попросил:
— Пожалей моих детей и больше не приходи. Хочешь
узнать правду, делай это без меня. Все, кто знал Дашу, ни-
чем тебе не помогут. Ищи, если найдешь.
После этого я придумал удачный ход. Стал требовать,
чтобы мне показали место ее захоронения. Участковый не
выдержал и отвез меня на своем мотоцикле в небольшой
поселок. Мы ехали туда четыре или пять часов только
в одну сторону. Он привез меня к кладбищу и показал све-
жую могилу. Креста на ней не было, стояла лишь малень-
кая прибитая к колышку дощечка с номером и фамилией. Я
нашел сторожа кладбища и попросил его показать журнал
захоронений. Все сошлось: и фамилия, и имя, и отчество, и
год рождения. Увиденное отодвинуло меня назад и еще раз
подтвердило, что Даша действительно умерла. Но именно
в этот вечер, когда мы с участковым возвращались домой, я
снова услышал свой внутренний голос. Он громко кричал,
что все это неправда. Даша жива, и я должен найти ее!
Поздней ночью мы вернулись в деревню, я сказал тетке,
что не верю в то, что увидел. Участковый со злости плюнул
и отвернулся. Все было представлено убедительно, но что-
то все же было не так.
Тетка встретила нас, накормила, и участковый Андрей
уехал после ужина домой. Он несколько раз повторял тете
Шуре, что он лично отвез меня на могилу и показал записи
в кладбищенском журнале. Андрей попросил тетку, чтобы
она поговорила со мной, успокоила. Чтобы я не ворошил
прошлое и не беспокоил усопших.
— Ну что, убедился?—утром спросила меня тетяШура.
Я ответил, что видел могилу, но все равно не поверил
в это. Я рассказал тете Шуре обо всех своих подозрениях