Упрощенная HTML-версия
жит Господу. Многие знаки нам показали на то, что это он.
Но я почему-то не уверен: к примеру, последнего священ-
ника, которого я встречал, видел пьяным. Он нес какую-то
чушь и пытался доказать, что он особенный, может многое,
а пьет оттого, что не в силах носить взятые у людей грехи.
Этому же человеку — отцу Владимиру— ничего доказы-
вать не надо, и так видно, но здесь есть другое.
—
Что?— спросила Ирен.
—
У каждого есть свои человеческие недостатки: даже
священник может лукавить, быть трусом или тайно делать
что-то грешное. С виду об этом не скажешь: вроде бы че-
ловек как человек, но в своей тайне он грешен, и тяжело
грешен. Зачеммнечужаягрязь,когдаисвоейдостаточно.
ОботцеВладимире этогонескажешь,непохожонназаса-
ленного святошу, но в душу я ему заглянуть не могу, а как
тогдадовериться?
—
Доверься своему сердцу, — посоветовала Ирен.— Се-
годня на шестичасовой службе, я думаю, ты поймешь это.
Они еще долго гуляли вдоль березовой рощи, затем
ушли к молодому ельнику и уже оттуда вернулись к церк-
ви по деревенской дороге мимо небольших домов и за-
валенных хламом сараев. Устав от прогулки, они вошли
в дом, где им уже в разных комнатах приготовили постели.
В шесть часов началась вечерняя служба. Несколько
деревенских старушек пели. Их звонкие голоса как-то не-
обычно сливались под сводами небольшой церкви. Вик
слышал множество разных церковных хоров, но такого эф-
фекта звучания никогда не замечал. Он не мог поверить,
что это поют пожилые женщины. Их голоса проникали
в душу своей чистотой. У икон горели свечи, освещая свя-
тые лики. Прихожан было немного: кроме Вика, Семена и
Ирен в церковь пришел Сорокин, а его помощник остал-
ся на улице у карет. Затем вошли две женщины с девоч-
кой лет десяти и один старик с длинной седой бородой и
резной палкой. Отец Владимир начал службу. Он читал,
пел святые строки. Иногда его голос сливался с пением
хора, а иногда он единственный звучал, заполняя церковь
до самых сводов. Его голос потихоньку стал пробирать-