Упрощенная HTML-версия
94
но возбужденное состояние стало уходить. Он понял, что
она не одна, и при посторонних такиепереговорынеможет
себе позволить.
— В три, значит в три,—глубоко вздохнув, подумал он.
Прижался к стене и решил закурить. Достал табак, скру
тил самокрутку, зажег спичку и глубоко затянулся. Легкое
головокружение появилось, но сразу прошло. Гришаснова
разволновался. Теперь он понимал, что встреча неизбежна.
Но что он будет делать? О чем говорить с ней? Мысли пу
тались. Он сидел у рации и смотрел на коптящую, расплю
щенную гильзу от «сорокопятки». Из нее сделали такую
нехитрую лампадку: налили масла, расплющили и встави
ли кусок портянки.
Черные тени плясали на стенах сарая. Гриша смотрел,
то на них, то на дрожащий от сквозняка горящий фитиль.
— Так, я же солдат! А это что, трусость? Конечно. Дев
чонки испугался. Ну встретимся, ну поболтаем. Может,
поцелуемся, если она мне понравится. Хотя вряд ли, на
первом свидании это неправильно—так, по крайнеймере,
говорили мужики.
В половину третьего он вышел из штаба и наткнулся на
старшину. Тот как раз шел к нему. Он уже изрядно напился,
но ему хотелось добавить. Вспомнил о связисте и поперся
через ночь к этому мальчишке, только потому, что он вот
так вот в первом бою взял и ничего особенного не совер
шил—выжил и все.
— Товарищстаршина, яэто.
— Что это. Пошли,—и, легко подталкивая Григория, за
ставилзайтивштаб.
«Все. Сорвалось! Это ж надо. Она говорить не могла,
а я уйти не могу. Чертовщина какая то. Что подумает обо
мне эта связистка—струсил, испугался, пацан сопливый?
Нет, нужно что то делать — спасать положение. Может,
пойти «до ветра» и убежать? А вдруг он тревогу поднимет,
скажет, связист исчез»,— взволнованно думал Григорий.
Комбат появился вовремя.
— Михайлов! Ты линию проверил? — почти прорычал
он.