Упрощенная HTML-версия
Ночная река утекала, и ее плавно и незаметно сменяло
чистое голубое море небо. На рассвете Гриша увидел сон:
дед связист с суровым лицом смотрел на него из этого
светлеющегонеба.Онтребовалчто тосделать,ноприэтом
молчал. Его глаза кричали—проснись! Гришадернулся во
сне и проснулся, чувствуя на спине холодный пот.
Осеннее утро пробирало зябкостью. Он быстро набро
сал веток в тлеющие угли и вскоре согрелся у разгоревше
гося огня. Вспомнился сон—и ему стало плохо, даже за
мутило.
«Неужели этот дед так и будет преследовать меня?»—
подумал он. Но потом успокоился, решив, что эти кош
мары от непривычно большой дозы спиртного, принятой
накануне. Старшина не пожалел, плеснул полкотелка,да
и у Юльки, как у сансестры, что то было в заначке.
Он накинул на плечи шинель, и пытался вспомнить, что
происходиловчера,укостра.
«Вроде бы ничего особенного»,— решил он. И вновь
вернулось лицо Петровича. Гриша опять почувствовал тя
жестьвдуше.«Чегохотелэтотдед,зачемснился?»—ругал
он погибшего старика, но, увидев рацию, тут же вспомнил,
что не докладывал всюночь—проспал. А комбат приказал
черезкаждыедвачасавыходитьнасвязь.
Схватив наушники, он тут же включил рацию и стал
вызывать штаб.
— Орел! Орел! ЯСедьмой! Ответь!
В наушниках послышался треск, и сонный голос девуш
ки ответил:
— Орел слушает.
— ЯСедьмой, унасвсеспокойно!—отрапортовалон.
— Что ж ты так кричишь? Проспал? — спросил голос
в наушниках.
Григорий замолчал. Он не знал, стоит ли отвечать про
стойрадистке, или, может, онпопалнаофицерасвязи?
— Да ладно, успокойся. Я тоже вздремнула,—смеясь,
произнесла девушка.
Ее голос проснулся, и она, уже не зевая, спросила:
— У вас как там, холодно?