Упрощенная HTML-версия
219
— Ничего.
— Нуинебойся.Оннавернопростонезнал,чтоутебяпер
выйбойбыл.Тыжповозрастудавнодолженбылповоевать.
— Бронь у меня была, не отпускали. Но я все равно до
бился.
— Ну вот, это тоже многого стоит. Некоторые сами эту
броньчереззнакомыхдостают,чтобынафронтнезабрали,
а ты, значит, человек нормальный, раз не воспользовался
этим. Не переживай. Штаб рядом. Раз Киселев не вызвал,
значит,неизменилсвоегорешения.
— Хорошо. Но всем то не объяснишь?
— Ине надо. Воюй как следует. Глуши немца так, чтобы
все это увидели, и тогда никто не напомнит тебе о твоем
первомбое.
— Тебе, Григорий, в политическое училище нужно по
сле войныидти.
— Почему ты так решил?
— Ты, хоть и молодой, но эту жизнь правильно видишь
и понимаешь.
— Да, и комбат о том же.
— Ну и иди.
— Нет, я до конца войны отсюда не уйду. Как ни рас
суждай, а получается—сбежал. А я убегать не хочу. Будь
что будет. Да и девушка у меня здесь недалеко. Как же я ее
брошу? Тут знаешь, сколько охотников в погонах коман
дирских. Всем девчонок молодых подавай. Конечно, нор
мальныхбольше,ноинегодяивстречаются.
— Согласен. Плохие люди везде есть.
— Да, проветримсарай, протопимиспатьляжем. Враз
ведке всякое бывает. Прошлый раз почти сутки в грязи ле
жали, и полдня бегали.
Солдатывернулись в сарай и распахнули ворота. Подо
ждали, пока дым уйдет, почистили печь и, набрав у запас
ливых немцев сухих дров, протопили печку. Почувствовав
тепло, легли спать. Григорий укутался в шинель. Стараясь
прогнатьстрашныемысли, быстроуснул.
На следующее утро разведчики собрались все в томже
сарае.Яшкадолгорассказывалоданныхразведкииомест