Сказки от Виталия Лиходеда (Или «Между былью, мифом и рассуждением»)

Пятый «детский» том собрания сочинений Виталия Лиходеда вполне можно считать логическим завершением всего проекта. Именно так: от взрослых к детям. В детские души и сердца легко пробираются писатели, которых я называю «массовиками-затейниками». И те, которых Бог наградил важнейшей для людей способностью говорить с ребенком, не покоряясь ему, но аккуратно ведя его за собой. В строках массовиков-затейников много мусора и не относящегося к высокой литературе эмоционального педалирования. Способных же сочинять книги для юного человечества, не сбиваясь на фальшивые нотки и не подыгрывая тем, кто издает не художественные произведения для детей и о детях, а «книжную продукцию», всегда было мало. Хорошо, если один к десяти. Где же находится среди детских писателей Виталий Лиходед?

Читая детские, и не только детские, его сочинения, я постоянно вспоминал одну из хорошо всем известной истории Икара и Дедала, а также знаменитое изречение Сократа о том, что «поэты должны творить мифы, а не рассуждения». На память приходили и мысли многих писателей прошлого, считавших, во-первых, что главным нашим учителем является природа, в том числе, и природа людей, во-вторых, что писать нужно проще и доходчивее, и, в-третьих, что писать для детей надо лучше, чем для взрослых.

Причём тут Икар и Дедал, может спросить меня дотошный читатель. - Отвечаю, на житейский лад, осмысляя суть известного мифа. Разгневавшись на Дедала за помощь Тесею, Минос заточил его вместе с юным сыном Икаром в Лабиринте. Дедал смастерил из перьев и воска крылья для себя и для сына, чтобы улететь с Крита. Во время полета Икар поднялся слишком высоко, и воск, скреплявший перья, растаял на солнце. Крылья рассыпались, юноша упал и утонул в море. Эта история говорит еще и о том, что Дедал был … плохим педагогом, он не смог убедить сына в самом простом. «Следуй точно за моим крылом. Ты еще не знаешь злые каверзы воздушных потоков. Они могут сбросить тебя в море. Потом, когда обвыкнешься в воздухе, летай сам». Я уверен в том, что Дедал говорил Икару такие слова. Но одно дело – набор слов, а другое их убедительность, их проникающая в юную душу способность! Необходимые слова в тексте нужно говорить вовремя и ненавязчиво, чтобы грозные знатоки не бросили презрительно: «Моралите – убрать!»

Моралите, становится таковым только в том случае, если и без него можно обойтись. Я уверен в том, что последние абзацы, а то и строки, любой из сказочной новеллы раздела «Сказки земли русской» нельзя безболезненно изъять из текста. Они гармонично вплетаются в сюжет, в самою суть любой сказки. Как и последние абзацы в притчах всемирно знаменитой «Панчатантры», которую люди читают около 2 тыс. лет. Виталию Лиходеду удается вести за собой читателя, который даже не замечает того, что он оказался на поводке. На мой взгляд, это очень серьезное качество писателя, решившего писать детей для детей и взрослых. Да, сильно «продвинутые» дети, может быть, и сами сделали бы подобные выводы, но – и это жизнь! – других детей гораздо больше, и на них работает Лиходед.

Теперь коротко об изречении Сократа в ракурсе творчества нашего автора. Мифы должен творить поэт, мифы! Виталий Лиходед с институтской поры, а то и раньше, человек-то он думающий, знал это изречение. Но, опять же, одно дело знать, а другое дело сделать его смыслом своего творчества! Как легко ему даются мифы из русского сказочного мира, как красиво он летает в нём!

Прочитав весь пятитомник, даже те сочинения, которые можно причислить к реалистичным (тот же «Кёнигсберг», или, как это произведение сейчас называется, «Батальон смерти»), я, нет-нет, да и задавал себе вопрос: «Миф это или реальность? Выдумка или срисовка с натуры, пусть и с подсмотренной, подслушанной натуры»?

И это тоже хорошо, когда реальность  переплетается с мифом, а то и с ирреальностью… Мир-то един! Со всеми его мифами, с былью и небылью, с натурами и реалиями, мнимостями и даже трансценденталиями. Мифы, как и все составляющие мира единого, просто так не рождаются, и более того, практически, все они историологичны, чего нельзя сказать, например, о многих «голых фактах».

Уже после прочтения первого раздела этого тома я понял, что Виталий Лиходед чувствует наш мир в единстве всех его существующих и не существующих, но всё равно существующих реалий.

Я согласен с мнением придирчивого читателя: подобные мысли о творчестве Лиходеда могут напугать мам и бабушек, некоторых пап и даже некоторых дедушек, не говоря уже об их чадах. «А мне не страшно». У меня никогда не было ни потребности, ни желания писать рекламные ролики для будущих читателей. Мне хочется разобраться в творчестве Виталия Лиходеда и написать об этом. Пусть даже самому себе написать, что я и делаю.

«Пророчество да Винчи»! Как гром среди русских ясных небес! Но гром в душе проходит сразу же, как только читатель вклинивается в сюжет. И опять этот странный треугольник Лиходеда: то ли быль, то ли миф и ненавязчивые, всегда в строку рассуждения, а лучше все-таки сказать размышления. Сюжет не сложен, но увлекает, герои живые, особенно дети. Размышления не пугают занудством, а приглашают читателя к диалогу.

Дети!

Я часто повторяю: есть люди, которые рождаются детьми, они взрослеют, оставаясь детьми, превращаются в стариков и даже старцев, оставаясь детьми, и покидают они наш мир детьми. Есть люди, которые рождаются подростками, юношами, молодыми людьми, взрослыми, и даже стариками и старцами. Кем же родился Виталий Лиходед? Уверяю мудрого читателя, что это не праздный вопрос. И было бы очень хорошо, если бы в наших «метриках», то есть в свидетельствах о рождении, указывалось это очень серьезное, субстанциональное качество любого из нас. Знать о нём полезно и самому человеку, и любому, кто в те или иные годы будет входить в его сферу в любом качестве. Это – как группа крови. С ней родился, с ней пригодился, с ней и уйдёшь.

Но Виталий Лиходед – кто он по рождению? Да, он, конечно же, романтик, иначе не липли бы к нему такие добрые, увлекающие любого читателя сюжеты. Конечно же, он еще и труженик – иначе он не написал бы так много таких разных по сути произведений, постоянно находясь, между прочим, в жестком житейском цейтноте. Он напористый, упорный и даже по-хорошему упрямый. Но все эти и другие качества могут иметь и дети, и юноши… и старцы по рождению.

На мой взгляд, Виталий Лиходед родился 12-15 летним. Это - возраст человека! До двенадцати лет ребенок находится в пред человеческом состоянии, задавая постоянно сначала вопросы «что это?», затем – «как это?». И только в 10-12 летнем возрасте люди начинают задавать всем и себе самим вопросы «почему?». Подчеркиваю – всем и себе самим. А далее так: если сам на эти вопросы отвечаешь – значит, ты, уж простите за штамп, «человек творческого труда». Если ограничиваешься ответами других, значит, ты просто хороший человек.

Мог ли родившийся 12-15 летним человеком Виталий Лиходед ограничиться только примитивным накоплением знаний ради, скажем, бахвальства или карьеры? – Нет! Зачем, в таком случае, ему нужно было разбираться в «Пророчестве да Винчи» и в «Тайне языческого божества»? И в других сочинениях данного издания?

В таком случае, как же ему, 12-15 летнему по рождению, удаются стихи для самых маленьких, для 7-10 летних? Казалось бы, с ними лучше всего работают родившиеся детьми! Нет-нет, это совершенно не обязательно. Даже родившийся глубоким стариком может сочинять прекрасные произведения для детей любого возраста. Здесь что-то иное ведет писательскую мысль. Ответственность перед подрастающим поколением? – Нет-нет, хотя, конечно же, человек, совсем уж безответственный, в детской литературе лишний. Желание поиграть в детские писательские игры? – И этот ответ не подходит, хотя, как уже говорилось выше, массовики-затейники от литературы играют с детьми и самозабвенно и продуктивно, особенно для работников детсадов и школ. Достанут тебя дети окончательно, а тут писатель-массовик-затейник пожалует и на целый час, а то и больше, отвлечет детей, даст тебе возможность передохнуть. Благое дело! Но мне этого мало. Мне нужна литературная строка, которую может радостно освоить человек совсем юного возраста. У Виталия Лиходеда это получается. Его детские стихи подвижны, как и те, кому они адресованы. В них много жизни, пусть зачастую и игрушечной жизни, но это для взрослых игрушка есть всего-навсего игрушка, а для ребенка – это жизнь, это – явление природы, которую детский писатель просто обязан чувствовать именно как явление природы. Так чувствовал природу игрушек, скажем, Владимир Луговской («Медведь»). Так чувствует её недавняя выпускница Литературного института им. А. М. Горького Анна Маркина («Велосипед»). Так чувствует природу игрушек и Виталий Лиходед. И только поэтому его стихи из мира игрушек востребованы и хорошо востребованы.

И, конечно же, - автомобили. Это лучшая игрушка для мальчишек и девчонок. Машины в «гараже» Лиходеда разные, и каждая из них – мечта, его мечта, которую он с азартом пишет. Машины у него «на ходу», любой ребенок может сесть за руль, хоть легковушки, а хоть и большегруза, и рвануть, куда глаза глядят – в мечту свою!

Другое дело «Азбуки». Их в настоящее время пишут, практически, все детские писатели и даже не очень детские писатели. А издатели всё издают и издают «Азбуки», а родители всё покупают и покупают их. Однажды, чего греха таить, я даже возмущаться стал: не многовато ли «Азбук»?! Но вдруг остыл и понял, что их много быть не может! Они нужны все! Мир-то вокруг детей куда более огромен и глубок и разносторонен, чем вокруг взрослых. И хочется этот мир исследовать с разных сторон. «Азбука» любого писателя – это грань, всего лишь одна грань жизни, шарообразной по определению и уже потому многогранной, как шар, то есть бесконечно многогранной. Именно поэтому «Азбук» много быть не может. Главное в этом «жанре» не фальшивить. Фальшивые грани – вовсе не грани жизни, а грани фальши. Почему же Лиходеду удается в этом, очень востребованном у издателей и читателей «жанре» не фальшивить? Мне кажется, «повинны» в этом способность автора удивляться жизнью и каждой её гранью, каждой буквой и неподкупная искренность, с которой он пишет свое удивление.

И всё-таки, почему Виталию Лиходеду, повторюсь, родившемуся 12-15 летним, удаются такие разновозрастные сочинения? Одной из причин этого является, является его не воинственный романтизм. Это ведь тоже субстанциональное качество. За деньги его не купишь. И ни у кого не выпросишь. И в академиях его не изучишь. Обладателям этого качества мир интересен и в его единстве, о чём уже было сказано, и во всех его составляющих, в том числе, и временных, возрастных.

Вполне возможно, что Время и есть главная, стержневая, формирующая, неотъемлемая составляющая романтического в жизни и в не жизни. И вполне возможно, что именно поэтому романтикам нравятся и все времена, и все возрасты. И нравятся, и притягивают к себе, и какие интересные пируэты выделывают они, летая во всех временах, в самых разных жанрах и в самых разных компаниях!

Есть еще одно качество у Виталия Лиходеда, которое особенно проявляется в его детских стихах. Это – народно-песенные, даже частушечные мелодии, сокрытые внутри строк и строф. Это может показаться странным – откуда у Виталия Лиходеда такое частушечное, народно-песенное чувство жизни и литературной строки? Родился и жил он, хоть и провинциальном, но крупном, промышленном городе Узловая. Отец и мать его работали в школе. И наверняка они частушки ежедневно не пели. Откуда это у него? Как на него ответить? – Может быть, от летних каникул? Родители каждое лето отправляли его в Белоруссию, в глубинку, к родственникам. Но у мальчишек и девчонок в летние месяцы и других дел по горло, какие частушки! Я отвечаю на этот вопрос так: У Виталия Лиходеда душа такая. Она, как магнит, притягивает то, что близко ей: услышал на ходу, казалось бы не обратил внимания, но душа-то примагнитила, даже более того, впитала в себя родное.

В некоторых рассказах о детях Виталия Лиходеда есть прекрасные пейзажи, не яркие, не броские, не кричащие, но остающиеся с читателем, в читателе навсегда.

Завершая краткий разговор об книге, хочется поздравить и автора, и его читателей с замечательной работой.

Александр Торопцев