Упрощенная HTML-версия
— Наверно. А ее мне жалко, красивая она очень.
— Э-э, парень, да ты, я смотрю, неровно дышишь.
— Дышу, теть Шур, неровно—плохо мне.
— Тогда тебе к ней вдвойне надо.
— Надо, но не пойду. В лечения я в эти ваши не
верю—бабкины сказки! Нет, травы—это да! Я и сам ино-
гда в аптеке что-то на травах покупаю. Фитотерапия—это
правильно. А то, что мне в ухо нашепчут, или рукой потро-
гают, или что-то дурацкое сделают,—пойми—смеяться не
хочу—не понимаю.
— Вон, видел, у Даши в доме девчушка рыжая полы
мыла и двор подметала?
— Видел. Смеется она громко.
— Да, да. Так вот ее зимой отец недвижимую принес.
Дом продал, два года по врачам возил. Они сказали—рас-
тение, ничего не слышит, ничего не понимает,—все! Готовь-
ся, говорят, хоронить скоро придется. К ней принес, она ему
честно: кто ж за ней ухаживать-то будет, а отец говорит—я
сам, а она ему: я тебя в дом не пущу, у меня муж есть. Он
весь день ее уговаривал. Согласилась. Дочку вечером на
печь положит, а утром снимет и сам уходит. В сарае всю
зиму жил. А она у нас, сам знаешь, холодная. Что дальше
стало, сам видел и слышал. Вот и не верь после этого. Я по
этой девчушке сама слезы плакала, когда он ее, как куклу,
принес. А сейчас не нарадуюсь и готова для Дашки все, ну
все сделать. Вот тока Семен—беда. И она всем кричит: «Не
трогайте его. Кто хоть слово про него плохое скажет или
в милицию заявит, на порог не пущу. Помирать будете—по-
могать не стану. Не троньте моего Семена, и все тут». А нам
каково смотреть, как он ее каждый раз на людях калечит?
Вот те любовь. Вот если бы вы... Ну все б для вас сделала.
— Что если б мы?—возмутился Вадим.
— Э-э, дурень! Пойду в огород, дел полно. А ты давай
думай своей головой-то умной.
Тетка до калитки дошла, постояла. Посмотрела на пле-
мянника. Вздохнула и в дом к Даше отправилась.
Вадим через дорогу перебежал и за тополями спрятал-
ся, чтобы подслушать их.
— Даша, ты как, занята?—крикнула с порога тетя
Шура.
— Нет, проходите. Всем сказала, чтобы сегодня не при-
ходили. Я отдыхаю. Видела вас в окно. С племянником, что
ли, поругались?
— Да нет, добрый он у меня. Я с ним никогда не ругаюсь.
Вот тока это... Глядит он на тебя, сама, наверно, знаешь.
— Да знаю, знаю! Ой, теть Шур, беду чувствую. Дура я!
На что надеюсь?
— Даш, ты, никак, тоже, что ль?
— Ага, теть Шур, тоже.
— Вот те на-а-а! А что, парень он видный, воспитанный.
Зарабатывает хорошо. Была жена, так развелись они. По
глупости в институте женился, а она к другому убежала.
Уже двоих родила. Люди говорят, жалеет, что ушла. У них
в городе все не как у людей. То любят, то не любят—не пой-
мешь.
— Жалеет она потому, что хорошего человека броси-
ла,—я это знаю.
— Откуда?
— Ну, знаю, и все,—отвернулась Даша.
— Ну и что ты надумала?
— Ничего. Я к нему первой не пойду. Он что сам? Меня
боится?
— Боится, боится. Любит он тебя. Ты ж все знаешь. Не-
ужто не видишь?
— Да вижу, больше, чем надо, вижу. Такой вот любви и
боюсь—злая она. Беда за ней стоит. Хороший он человек.
Не могу я ему плохое причинить. Поэтому ничего и делать
не стану.
— А муж твой?
— Семен, что ли?
— Ну?
— Напьется, а через неделю доярку какую-нибудь при-
ведет. Он их там, на ферме, всех обхаживает.
— На кой тада тебе он?
— С Семеном нас другое дело держит. Я его не могу
бросить, а не он меня. Нужен он мне.