Упрощенная HTML-версия
—
Тысмотри, значит, правильно, чтомыегоне убили.
Видишь, пригодился.
—
Еслибывынанегонепокушались,всего,чтопроизо-
шло, вообщебынебыло.
—
Было! Еще как было бы. Вон, сегодня вышли все от-
ряды сопротивления и даже обычные люди восстали. Сама
посмотри. В Берлине нет ни одной семьи, не пострадавшей
от рук нацистов. Людей ловят на улицах, избивают, пре-
вращаютв калек. Работает себе человекнаблаго страны,
а его вдруг врагом делают, избивают, лишают всего. Как
на это посмотрят родственники? Так что поддержка у нас
большая.
—
А по телевизору... да вы и сами говорили, что люди
хотят спокойствия, поэтому предают вас.
—
Нет, это не люди, а, как мы их называем, «служа-
щие»—онислужат в тайнойполиции, вССи в другихна-
цистских организациях. За последний год их стало в два
разабольше. Этожнадо, сколько онисотрудниковнабра-
лиискольких завербовали! АЗолингервсе равнодолжен
подохнуть. Сколько жизней сгубил. За свои преступления
он просто так не откупится. Да еще каких-то уродов при-
думал, что мысли читать умеют. Этак нас быстро всех пере-
ловят.
—
Данепридумалоних.Естьнесколькочеловек,ноих
словам не доверяют.
—
Почему?
—
Золингер сказал, что они своифантазии выдают за
правду—говорят, мол, это чужие мысли. Да инедолгоим
жить. Все подопытные быстро умирают—не приживаются
искусственные изменения, убиваютчеловека.
—
Вот это хорошаяновость. Спасибо!—улыбнувшись,
произнес Бой. —Значит, бояться нечего. Давай помолчим,
а то, я вижу, ты совсем слабая. Потом расскажешь. Хоро-
шо?
—
Хорошо. Давай помолчим, — согласилась Вита и, за-
крыв глаза, прикоснулась головой к стеклу дверцы.
Машина выехала за город и через полтора часа въехала
влес, атамостановиласьудвухэтажногодома, заросшего