Упрощенная HTML-версия
—
Да не знаю я. Это преступление не первое. Позавчера
на Гороховом двоих с такими же татуировками нашли.
—
Вононочто...
—
Да. На то преступление генералФСБприезжал. Дело
подгрифомсекретности.Менядрузьяуговорили, чтобыя
ничегонеписал.Всехпереписали, вызывалиипредупре-
дили: пикнете—порвем. Но я сфотографировал трупы и
приехалкпрофессоруузнать,чтоэтозататуировка.Мало
того, такойжезнакбылнаметаллическомштыре. Тамже
в квартире нашли еще двух из группировкиАрматурова.
Имэтотштырь, видимо,раскаленныйдокрасна,в сплете-
ниевставили.
—
Что,правда,чтоли?
—
Авычто думали?
ВасилийИвановичвернулсявзалипрошепталлейте-
нанту:
—
Оформляй, нонепишив рапорте о татуировке. Твое
дело—труп.
—
Криминалисты приехали. Они все равно ука-
жут, — возразил лейтенант.
—
Ладно, пиши общий осмотр и как-нибудь вскользь
обэтойтатуировке.Никакихтамсравнений,чтов подъез-
девторойтрупстакойже.Пустьдругиеразбираются.Дело
непростое. Можно влипнуть.
—
Дапротого,вподъезде,ужеотписали.
—
Вотихорошо.Будьумнее—косиподдурака.Втаких
делахумниковнелюбят.Вотеслинанасповесятэтодело,
тогдамывсевспомнимидоложим.
Следователь вернулся на кухню.
—
Слушаю дальше,—всматриваясь в Дмитрия колю-
чим взглядом, прошептал он.
—
Уменяпросьба.
—
Что еще?
—
Покажите левую руку.
—
Ты, я смотрю, совсем с катушек съехал, — обидев-
шись, ответил Василий Иванович. Он расстегнул рукав.
Закатал его и, сунув под нос корреспондента руку, со зло-
стью ответил: