Упрощенная HTML-версия
— Чего мне бояться своих? Вон чего надо бояться:
остаться наполовину разорванным, торчащимиз земли,—
вновьпрошепталон.
Все его мысли и придуманные планы рухнули, как толь
ко снова сработал телефон. Григорий снял трубку и четко
доложил:
— РядовойМихайлов слушает!
— Ну что, комбат встал? — услышал он тот же голос
и почувствовал, как на смену чужому, тупому и непонят
ному страху пришла радость. Он решил, что теперь обя
зательноузнаетимястаршегокомандира.Причемсделает
это по форме, как его учили.
— Никак нет. Спит. Не приходил.
— Придется будить. Беги за ним, скажи, комдив вызы
вает.
«Ну вот,— подумал Григорий,— и спрашивать не при
шлось».
Он четко ответил:
— Есть.
Положил трубку и побежал к землянке. Выскочив из
ДЗОТа, он глубоко вздохнул, вспомнил слова деда, что
орать не надо, и поспешил за комбатом.
Быстро прошел по траншее, увидел землянку и стояще
го около нее капитана Киселева: он внимательно рассма
тривал позиции немцев и докуривал маленький чинарик,
елеудерживаяегокончикамипальцев.
— Товарищкапитан, комдив на проводе!
— Иду,— ответил Киселев и, бросив в рыхлую землю
остатки сигаретки, выпрыгнул из окопа и, пригнувшись,
побежал к ДЗОТу.
Их разговор затянулся: сначала они, смеясь, привет
ствовали друг друга, но затем лицо комбата стало мрач
ным. Григорий, увидев это, понял: предстоит серьезное
сражение и со стороны фашистов будет предпринято все,
чтобывернутьвысоту.
Киселев положил трубку телефона, посмотрел на Гри
гория и, улыбнувшись, спросил:
— Ну как, выстоим?