Упрощенная HTML-версия
140
он и так стал избранным, но после подробного рассказа—
героем. Егор не подшучивал над ним. Он до этого слышал
о пробитой рации и сам в то утро встречал разведчиков.
В день, когда весь батальон гулял, обмывая новое зва
ние комбата и награды солдат, Егор, раздавая «отменный
борщ», выловил для него в котле большой кусок мяса. Кто
то из солдат стал подшучивать, но его тут же осекли. Гри
гория уважали за то, чтоон непростопомогали заступался
забойцов, но и былдействительно воевавшимчеловеком.
Многие из пополнения не знали об этом и из за молодости
могли сказать чего нибудь обидное—штабной, подхалим,
но когда узнавали—извинялись. Гриша не обращал на это
внимания, он знал, что такое смех и шутки на войне: как
они спасают и вытаскивают из кромешного ада. Все это он
виделнатойпервойсвоейвысотевовремябоя.
— Дапусть смеются, жалко, чтоли,—отвечалон. Аино
гда говорил:—Раз смеются—значит, живые.
В день, когда Киселев стал майором, он, как и все, пил
и плясал. А когда комбат ушел вштаб, застолье продолжи
лось в комнате связи лишь с теми, кого он сампозвал. Мно
гие хотели присоединиться: приходили, приносили что то
особенное—вкусное, но комбат так, по дружески, отправ
лял офицеров проверить посты, следить, чтобы никто не
подрался. Он никого не обидел и не намекнул, что здесь
остаются лишь близкие ему люди. Такон захотел, и оно как
бысамособойполучилось.
К двенадцати ночи за столиком сидели: старшина, Гри
горий, Воувка белярус, Сашка, сбежавший из госпиталя,
и Яшка. Позже подошел ротный Ваня. Остальные коман
диры утихомиривали личный состав. Но бойцы не могли
так просто угомониться. Устроили салют — расстреляли
все ракетницы и позже подожгли сарай.
Те, кто собрался в штабе, на небольшом столике разло
жили закуску и поставили кружки. Можно было принести
что нибудь трофейное, но все отказались, даже от амери
канских консервов«Рузвельт»—так ихпрозвали. Настоле
была лишь родная русская закуска. Сало, хлеб, тушенка.
Пили только спирт. Кто хотел разбавить его или запить—